|
|
Тогда человек, найдя нового обидчика, стал бить по нему камнем бесцельно, яростно, высекая искры и больно сбивая собственные пальцы. Его охватил странный азарт, он вдруг заметил, как смутные контуры оживают на этом странном каменном полотне, а он, человек, лишь помогает им, помогает все усерднее и усерднее. Теперь человек не чувствовал боли в руках, его закружило некое невиданное невообразимое таинство: шум прибоя прорвался сквозь глухоту безумия во всей своей красоте и силе, словно исполнял симфонию в самой ее кульминации, а закатный пурпур, да, теперь уже пурпур, насыщенный до самой своей глубины, стал настолько неудержим, что пробился сквозь черную плоть огромного камня и теперь переливался там, в его глубине, такими оттенками, которые невозможно пересказать словами из-за их бедности и неоднозначности. Так вот, закатный пурпур пылал, и на фоне его пламени шли маленькие сгорбленные человечки. Они смешно приплясывали на ходу, словно выставляя напоказ свои кривые ножки с острыми коленками и бранились без злобы, того только ради, чтобы побраниться, а потому не слышали друг друга, и все это казалось милой глупой клоунадой. Они держались вместе и передвигались так, словно несли что-то непомерно тяжелое, но до того бесформенное, что невозможно было определить, что же они несут на самом деле. И вдруг тому человечку, который шел впереди процессии, подумалось, что вовсе и не обязательно тащить их груз, и он остановился, чтобы сказать об этом другим. Но остановился как-то неловко, и второй человечек, что шел за ним, наступил на край рваного балахона первого и тот, ничего не успев сказать, упал так, что его островерхая шапка отлетела далеко в сторону. Тогда упавший человечек смешно задергал руками и ногами, выставляя то колени, то локти. И еще, еще он хотел крикнуть: "Не надо! Остановитесь!" Но вокруг бранились, приплясывали и даже немного сопели и вытирали пот со лба - ведь они тащили что-то очень тяжелое.
|
